febb

Жили-были братья Стругацкие. И любили они стругать. Бывалочи придет один с блядок усталый и нервный такой, а другой уже глядишь настругал тубарет какой-то немыслимый. И стружек кругом, как бацилы холерной, ну просто горы какие. Хоть святых выноси! Монбланы, извините за просторечие. Ну ты брат и настругал жеж! - усмехается брательник. Да и самому стругать страсть как хочется. Да как выхватит рубанок он из брателовых рук, да как струганет, так сразу полтубарета и сносит, как полбашки. А второй братусик ну просто от смеха падает на поленницу и ну ногами дрыгать. Прямо как вошь от керосина. Так вот первый стругает, а второй валяется от смеха. Пока над тубаретом не натешатся братья, не настругаются вволю, ужинать не йдут. Рубанок - вжик, да вжик. Смех да и только. Просто святых выноси.

А то еще мимо Лев Толстой проедет на бричке. Погрозит им пальцем строго. А сам добрый такой и кучеру такую затрещину делает, что просто закачаешься. Граф потому что он такой. Он бы может и сам не прочь постругать от души. Но Софьюшка его любезная не выносит скрипов да визгов разных бабских и плотницких. Сразу корить, да пилить начинает своего Левушку ненаглядного. Поэтому Лев Толстой всегда тайно завидовал братьям Стругацким, да и ушел однажды в какую-то артель на свободные корма понастругать в волю. А братья Стругацкие ему свой рубанок подарили. Носи, - говорят - Лев Николаич, и ни в чем себе недостатка не знайте! Россия вас не забудет. А Лев Толстой только махал руками на них. У него и самого был рубанок такой. Толстый и красивый. Ему другие мелкие злобные писатели завидовали, норовили пакости какие настроить. Однажды даже подослали ему однофамильца какого-то Льва Толстого. После этого случая, как придет Лев Толстой в редакцию с новым романом 15 раз переписанным, а на него косо так смотрят и шипят сквозь зубы: вот понастругали уже эти Толстые! Но печатали конечно, скрепя сердце. А Львы Толстые все грозили кому-то кулаком, но расходились по своим делам. Прямо как братья Стругацкие. Хоть святых выноси!