О чем же пишет поэтическая топ-модель Верочка Полозкова для меня загадка!..Впрочем Бродский для меня еще более темен. Но он в поэзии - Олигарх. Священный тотем для бледных, сдержанных юношей. Женщины его меньше боготворят, подозревая подвох в слишком многословной мужской поэзии. Они больше доверяют свое сердце и прочие интимности Асадову. Асадов хотя и примитивен, как плоский червь, но более надежен и к тому же джентельмен, хотя и не английского разлива, но последовательный защитник женского права искать защиту от самой себя у мужчины.
К многословной женской поэзии я отношусь с пониманием. Необходимо терпеливо подождать, когда дама выговорится. У них там иначе всё устроено. Перед оргазмом она должна сначала испытать глубокое эмоциональное опустошение. Иначе она воспримет секс, как уход от темы разговора, что возмущает женщину, чуткую к справедливости и к недоговоренности между партнерами. Впрочем я зря перескочил на другую тему. Начиная про поэзию надо оставаться в ее узких, как бедра фэшн модели, рамках.
Я думаю успех многословной поэзии в том, что человек чувствуя одиночество, хочет чтобы вокруг него говорили, говорили много, не без изыска, снабжая речь плавными оборотами из мира высоких отношений, каблуков и богемной накуренности. Но только это не должно быть грубо и шумно, как в кабаке. Это должно быть, как например, радиоточка на белой мещанской салфеточке в деревенском доме, вещающая целый день что-то доброе и вечное, бормоча невнятно. Из всех слов лучше всего распознавались бурные и продолжительные аплодисменты и аккорды утренней гимнастики.
Так и в поэзии пользуется спросом метод радиоточки, где смысл вкладывается как камешки в браслет, чтобы превратить его из схематически изогнутого металла в произведение искусств. Которое можно при случае загнать антиквару или снести в ломбард. Так и стихи эти должны быть оснащены содержимым, чтобы скрыть их браслетообразную безделушность. Чтобы слегка подразнить воображение, пощекотать эго, эмо, Ять и Мыть. Чтобы вывести слегка нас из тупого оцепенения бытия, перенести в плоскость, где страсти красивы, мужчины неоднозначны, женщины жертвенны и царственны, проблемы заключаются только в оценке красивости жеста, отогнутости мизинца при кофепитии, изысканной задымленности богемного помещения.
Очень популярны кафе. Они напоминают о временности и скоротечности бытия. Где героини, вступив в любовную связь с героем, уже в следующем куплете оказываются безнадежно брошенными все там же, не меняя позы, при слегка остывшем за эти секунды чашечке кофе. Там мужчины из еще неоформившихся в женском гипоталамусе, образах принцев, уже приобретают тут же какие-то неприятные черты эгоиста и алименщика. И все это легко, как в театре, одна декорация смеяется другой. Один картонный лист с летним фонарем и мошкарой сменяется тусклым и сгорбленным зимним фонарем, освещаюим пунктиры летящего снега.
Окончательной сцены в этом спектакле нет. Это как венок сонетов, когда последние казалось бы аккорды и перипетии трагикомедии являются началом для нового стихотворного акта. Такого же красивого и непримеримого, такого причесанного сумбура, сора из которого колосятся вообще стихи и эти в частности. Меня испепелят блеклыми взглядами бледные юноши, если я назову Бродского поэтом и постановщиком мыльных поэтических трагедий и спектаклей. Может даже закидают своми надтреснутыми лорнетами и пластмассовыми очешниками. Пусть. Готов пострадать за правду. Возможно даже эти Верочки Полозковы со здоровым румянцем на пухленьких щечках посмотрят со строгостью и раздражением провинциальных учительниц изящной словесности. Готов снести и это. Но не сказать уже не могу. Поскольку уже сказал. Вот так. :)
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
